На заре самурайской вольницы - Александр Альшевский

Ёситомо и его спутники, покинув постоялый двор в Аохаке, двинули дальше на восток в сторону Камакуры. Когда Ёситомо добрался до полуострова Тита, рядом с ним находился лишь один Камата Масаиэ. Тридцать первое декабря 1159 г. В эту ночь, окутанную пронизывающей до костей стужей, в усадьбе Осада, что в местечке Нома на этом полуострове, появились нежданные гости. «Кого это нелегкая принесла?», задумался хозяин усадьбы Осада Тадамунэ. Подойдя к воротам, он увидел двух закованных в легкие доспехи воинов, еле державшихся на ногах. Тадамунэ долго всматривался в свете факела в лицо стоявшего чуть впереди человека, который словно прикрывал того, кто находился за его спиной. «Никак это ты, Масакиё», наконец воскликнул Тадамунэ. Трудно поверить, но перед ним стоял его зять! Прошло лет двадцать с их последней встречи. Изможденное лицо, потухший взгляд, застывшая кровь и грязь на доспехах… «Неужели это тот самый шустрый и жизнерадостный юноша, в которого без памяти втюрилась моя дочь?!», вздохнул Тадамунэ. «А кто это с тобой?», тихо спросил он. Масакиё отошел чуть в сторону. По телу Тадамунэ пробежала дрожь, вызванная смешанным ощущением страха, удивления и почитания. Перед ним стоял сам глава дома Гэндзи, столп самурайства Минамото – Ёситомо! «Прошу принять непрошенных гостей», только и смог прошептать тот.

Когда подали угощение, Ёситомо и Масакиё набросились на него как изголодавшие псы, забыв про всякие приличия. Постепенно они пришли в себя и смогли сбивчиво рассказать хозяину усадьбы, что в столице произошла жестокая сеча, и за ними гонятся самураи Тайра. Затем беглецы свалились мертвецким сном. Пока они спали, в усадьбу Осада посыльный доставил распоряжение губернатора провинции Овари о поимке Ёситомо. Особо подчеркивалось, что за голову этого государственного преступника полагалась немалая награда. Тадамунэ не знал, как поступить. Он, хоть и был из Камму Хэйси, искренне ненавидел Киёмори и его родню из Исэ. Где он и где они?! Но если станет известно, что Тадамунэ укрывает личного врага императора, то ему и всему роду Осада конец. Размышляя подобным образом, он старался не вспоминать про мёбу, которое вручил Тамэёси, отцу Ёситомо, много лет назад. Поколебавшись, истинный самурай принял правильное решение… Тадамунэ лично проводил проснувшегося Ёситомо в западную часть усадьбы, где когда-то над горячим источником соорудил баню. Учтиво поклонившись, Тадамунэ с заискивающей улыбкой на лице медленно попятился к выходу. Ёситомо, пусть и на время, почувствовал себя в полной безопасности, расслабился в приятно обжигающей тело воде и предался мечтаниям о том, как вернется в Камакуру, соберет преданных самураев и восстановит попранную честь Минамото. Скрип двери нарушил его сладкое забытье. Приподняв отяжелевшие веки, он заметил трех вооруженных мужчин. «Эх, мне сейчас хотя бы деревянный меч», воскликнул Ёситомо, встречая смерть.

Ничего не подозревавший Масакиё, наслаждаясь вкусом и количеством превосходного сакэ, вел непринужденную беседу с Кагэмунэ, сыном хозяина. Вдруг Масакиё насторожился и незаметно придвинул к себе меч. В этом момент в комнату ворвались слуги Тадамунэ и обступили Масакиё, наставив на него копья. Все произошло так быстро и неожиданно, что он даже не успел вскочить на ноги, только воскликнув: «В чем дело?». Никто не удостоил его ответом. Вошел бледный Тадамунэ и угрюмо посмотрел на зятя. «Вот пришло и мое время», промолвил тот, глубоко вздохнул и вонзил меч в живот. Дочь Тадамунэ ненадолго переживет мужа. Едва услышав о его гибели, она утопится в реке.

Осада Тадамунэ и его сын доставили головы убиенных в Рокухару и потребовали обещанного вознаграждения. Киёмори неожиданно вспылил: «Пусть Ёситомо и враг дома Тайра, но разве достоин награды вассал, не только предавший господина, но и убивший его в собственном доме?!». «Отец, а не распилить ли героев пополам, чтобы другим не взбрело в голову добиваться наград таким путем», посоветовал Сигэмори. Тадамунэ приказали вернуться домой, и дожидаться распоряжений. Все как-то успокоилось, гнев Киёмори остыл, и он выполнил обещание, сделав Тадамунэ губернатором Ики. Киёмори не доверял этому человеку, поэтому заслан подальше от столицы. Тадамунэ посчитал себя обделенным. «За такие заслуги я достоин губернаторства в Овари или Мино, а меня отблагодарили каким-то захолустьем», ворчал он, надолго затаив обиду на Киёмори. Когда через много лет Ёритомо выступит против Тайра из Исэ, Тадамунэ сразу же встанет на его сторону. Ёритомо великодушно отнесется к убийце отца. «Верно послужишь, получишь свои Мино Овари», обещал он Тадамунэ. И тот старался вовсю. Метров через триста к западу от усадьбы Осада расположен храм Оомидодзи. Именно здесь находится могила Минамото Ёситомо, рядом с которым покоится его верный оруженосец Камата Масакиё. В 1190 г., уже став сёгуном, Ёритомо устроит в этом храме пышный молебен по усопшим Ёситомо и Масакиё. Перед этим он прикажет привести арестованных отца и сына Осада к могиле Ёситомо. Их распяли вниз головой на деревянном щите и забили до смерти палками. В свое время Ёритомо пообещал Тадамунэ: «Мино овари о яру». Тот от радости не обратил внимания на подвох. Эта фраза, действительно, означала «дам Мино и Овари», но имела и второе, скрытое значение: «лишу жизни». Выходит, что Ёритомо сдержал слово. Правда, Тадамунэ дождался не провинций, а лютой смерти. Трупы замученных закопали тут же и посадили сосну. В настоящее время от нее осталась одна табличка: «Место сосны над распятыми Осада». Потомков Тадамунэ Ёритомо не тронет и разрешит им жить на юге провинции Микава, где они добьются заметных успехов в изучении западной медицины. Паломники храма Оомидодзи молятся духу усопшего Ёситомо перед его могилой, подняв в верх деревянный меч, которыми она всегда завалена, впрочем, вполне аккуратно.

Четвертого января 1160 г., поблагодарив своих спасителей, Ёритомо отправился на поиски отца. Он еще не знал о его участи, но понимал, что их повсюду ищут, поэтому избегал людей и дорог. Плутая по незнакомой местности, Ёритомо сбивается с пути, но, к счастью, натыкается на молодого бакланщика (так называли тех, кто разводил бакланов для ловли рыбы). Тот сразу смекнул что к чему: этот юноша наверняка из преступников, за которых обещана большая награда. Толи деньги ему не требовались, толи бакланщик оказался действительно не по годам смышленым, сообразив, чем может обернуться сия награда, но по просьбе Ёритомо помогает ему добраться до Аохаки, однако Ёситомо там уже не было.

Ёритомо потерял счет дням и уже не представлял себе, где находится. Если бы не помощь крестьян и бродячих монахов, попадавшихся на пути, он давно бы замерз или умер как бездомная собака. Судьба к нему по-прежнему благоволила. Никто из встреченных не захотел обменять его жизнь на кучу монет, хотя каждый из них сразу понимал, едва завидев Ёритомо, что этот воин наверняка из тех, кто причастен к событиям в столице, молва о которых докатилась до самой глухой деревни. В конце-концов, на одинокую фигуру, медленно бредущую по заснеженной равнине Сэкигахара, обратил внимание Тайра Мунэкиё, объезжавший свои владения. Ёритомо пребывал на грани отчаяния, узнав о гибели отца, и уже смерился с неизбежностью самоубийства. Когда Ёритомо окликнули и он повернул голову в сторону Мунэкиё, тот признал в нем сына Минамото Ёситомо. Признал и… выругался с досады: «Черт, лучше бы я тебя вовсе не заметил. Для меня лучше…». Старый вояка не сомневался в том, какая судьба ждет этого мальчика, волею провидения вдруг оказавшегося главой дома Гэндзи. Вряд ли Киёмори пощадит его. И виноват в его смерти, пусть и косвенно, будет именно он, Тайра Мунэкиё. Кто вспомнит, что он всего лишь честно выполнял свой долг, а вот то, что благодаря его стараниям прервалась главная линия славного рода Минамото из Кавати, самураи Канто и их потомки запомнят надолго. Мунэкиё непоколебимо верил в то, что самурай должен ненавидеть врага, иначе, не ты, а тебя лишат головы. Но сейчас он не испытывал подобного чувства к пленнику. Более того, в его сердце зарождалось, об этом подумать то страшно, сострадание к Ёритомо. По дороге в столицу Мунэкиё пытался разобраться в своих мыслях. «Кого мне напоминает этот юноша?», в который раз спрашивал он самого себя. И не находил ответа. «Да это же вылитый Тайра Иэмори, пусть его душа пребудет в вечном покое», осенило, наконец, Мунэкиё. В молодые годы он занимался воспитанием Иэмори, который приходился сводным братом самому Тайра Киёмори. Сам же Мунэкиё являлся вассалом младшего родного брата Иэмори, Ёримори.

Отец Киёмори, Тадамори, первым из Хэйкэ удостоился права присутствовать в залах императорского дворца. Когда умерла мать Киёмори, Тадамори взял в жены Фудзивара Мунэко, которая родила ему двух сыновей, Иэмори и Ёримори. В 1153 г. Тадамори умирает, и Мунэко подстригается в монахини. Она жила в Рокухаре в усадьбе Икэдоно младшего сына, Ёримори, поэтому ее прозвали Икэнодзэнни – монахиней из Икэ. Ее дети не ладили со старшим сводным братом, Киёмори, особенно Иэмори, искусный политик, быстро продвигавшийся по служебной лестнице, который терпеть не мог мужицких замашек Киёмори. Иэмори, хоть и являлся вторым сыном Тадамори, вполне мог стать его законным наследником и возглавить дом Хэйкэ. В те времена карьерный рост при императорском дворе во многом зависел от происхождения матери. У императора, например, имелось множество жен и наложниц – фрейлин, говоря более элегантно. Если у фрейлины не подкачала родовитость, ее сын вполне мог стать принцем крови, а то и наследным принцем. Если же тажа самая фрейлина была низкого происхождения, ее сын в лучшем случае стал бы, скажем, восьмым принцем и коротал дни где-нибудь в глухой дыре. С этой точки зрения позиция младшего брата Киёмори, Иэмори, представлялась посолиднее. Он был законнорожденным сыном Тадамори, а его мать приходилась дочерью Фудзивара Мунэканэ, приближенного императора-инока Сиракавы. Пошли слухи, что Тадамори намерен сделать наследником именно Иэмори, пусть и второго, но более родовитого, значит, более перспективного, а главное, родного без всяких сомнений сына. Все шло к тому, что Иэмори достанутся не только обширные владения дома Тайра, но и его семейные реликвии: доспехи «каракава» и меч «когарасу». Однако в марте 1149 г. Иэмори неожиданно умирает, сопровождая императора-инока Тобу в паломничестве в Кумано. Ему не было и тридцати лет. Фудзивара Мунэко лишилась сына, любовь к которому она пронесет через всю свою жизнь, а Киёмори – серьезного конкурента, способного помешать ему стать главой Хэйкэ. Тадамори и не скрывал, что собирается передать любимый меч именно Иэмори. В первую годовщину его кончины Тадамори преподнес этот меч национальной сокровищнице Сёсоин, четко дав понять всем, кому он предназначался. Вместе с этим смерть Иэмори исключила вероятность раскола в клане Хэйси. Не заболей он и останься в живых, судьба Киёмори и его семьи могла сложиться совсем по иному. На чьей стороне оказался бы Иэмори в смутные времена? Зная его отношение к старшему брату, не трудно предположить, что они прибились бы к разным лагерям. Значит, кровавая междоусобица, значит, все как у Гэндзи…